Калмыкия Тур

Волгоград — конные походы по Калмыкии. В 2009-м году я долго не мог выбрать куда поехать в отпуск: идей было много, но материальное мое состояние с каждым днем только ухудшалось и постепенно мне приходилось отказываться от своих планов и искать что-то другое в рамках новых возможностей.

В конце концов, мой взгляд упал на Калмыкию – республику на юге европейской части России. Хоть она и находится рядом с наиболее заселенной частью нашей страны, туда практически не ездят туристы, о ней мало говорят в новостях и, очевидно в связи с этим, немногие россияне знают хоть что-нибудь о ней.

Когда я искал информацию о Калмыкии, то не нашел практически ничего, кроме нескольких отчетов о поездках в Элисту – столицу республики. Именно это и заинтриговало меня: я понял, что туда почти никто не ездит, и поэтому туда должен поехать я.

Небольшую зацепку мне все-таки удалось найти. Один человек дал мне телефон В.М. Лиджиева, проживающего в поселке Ергенинский и обещавшего помочь мне с лошадьми.

24-го сентября я прибыл в поселок. В.М. Лиджиев поселил меня и познакомил с Баатром Николаевичем – новым председателем поселка, который согласился дать мне в аренду коня и предоставил проводника.

Проводником оказался коренастый калмык по имени Борис, на вид лет сорока пяти, с кривыми как колесо ногами, выдающими долгие годы, проведенные в седле. Я изложил ему свои намерения, и мы договорились, что первое время будем ездить по окрестностям поселка, а потом пойдем в конный поход дней на 10.

Мы посещали скотоводческие точки, общались с населением, я привыкал к коню, а конь – ко мне. На 4-й день Борис предложил поучаствовать в купании баранов – я, разумеется, согласился. Купают баранов в растворе от различных паразитов. Происходит это следующим образом:

Для начала всю отару загоняют в большой загон.

Оттуда партиями по 30-40 баранов перегоняют в загон поменьше. Из маленького загона ведет траншея, наполненная раствором ровно настолько, чтобы у барана выглядывала одна голова. Несколько человек вылавливают баранов и бросают их в траншею.

Обратно бараны выбраться не могут, и им остается идти дальше по траншее к другому такому же загону. Пока они идут, еще два человека специальными вилами топят им головы.

Дойдя до загона на другом конце траншеи, бараны остаются там еще минут 15, пока основная часть раствора не стечет с них, а потом отпускаются обратно в степь. После чего все снова идут перегонять следующую партию баранов из большого загона в маленький.

Сначала калмыки не хотели, чтобы я участвовал в процессе купания – боялись, что я запачкаюсь; пришлось объяснять им, что грязи я не боюсь, а попробовать мне хочется. Тогда меня сначала поставили бросать баранов, а потом – стоять у ворот последнего загона. Бросать баранов оказалось занятием не сложным: ловишь за ногу, подтаскиваешь к траншее и заталкиваешь туда. Зато стояние на воротах довольно быстро наскучило мне. Плюс к тому вспотевший после бросания я начал зябнуть на ветру, а бараны, отряхиваясь, покрывали меня раствором с головы до ног.

Пока я стоял на воротах, ко мне подошел пообщаться один из работающих – Игорь. Он рассказал, что родом сам из Волгоградской области, что 16 лет назад он был оперуполномоченным у себя в поселке, но однажды по глупости совершил двойное убийство. Сел на 12 лет. А когда вышел, остался без дома, денег и документов. Тогда то он и попал в Калмыкию.

Как только он сюда прибыл, его тут же забрали в рабство дагестанцы: его и еще троих человек держали в доме посреди степи. Утром увозили работать, а вечером привозили обратно. Вокруг – голая степь, убежать куда-либо за ночь не представлялось возможным.

Работу им давали непомерную, а кормили такой пищей, которую даже свиньи не ели. Быть может, они и сейчас бы все еще находились там, если бы по счастливой случайности спустя 4 месяца их не нашел милицейский патруль.

Рабовладельцев посадили, а Игорь попал на скотоводческую точку пастухом. С тех пор прошло 4 года, а он только смог восстановить свои документы. Еще через несколько лет он планирует накопить денег и переехать в Волгоградскую область, в то время, как многие из тех, с кем он учился, давно уже ходят в полковничьих погонах.

И, несмотря на то, что человек этот, казалось бы, должен сетовать на жизнь и ненавидеть все вокруг, он напротив, вел себя вполне оптимистично и возлагал большие надежды на будущее.

Искупав всю отару, мы отправились обедать. Рацион калмыков состоит главным образом из мяса. Все остальное – лапша, хлеб, картошка и лук – лишь дополнение к нему. На этот раз к столу был подан дутур – вареные внутренности барана. Кроме почек, печени, вареной крови и прочих, известных мне до того времени яств, в миске лежали связка тонких кишок и одна прямая кишка. Мне сразу сказали, чтобы я попробовал самое вкусное – прямую кишку. Брезгливость сыграла свою роль, и мне пришлось заедать ее большим количеством хлеба и лука, дабы никто не заметил неприязни на моем лице.

За обедом всем налили по 50 грамм. Тогда первый раз я увидел, чтобы калмыки пили: как я предположил, в Калмыкии с недавних пор началась борьба с пьянством, причем вполне успешная. Говорили, что не так давно рядом с поселком находились подпольные водочные заводы, но когда Баатр Николаевич стал председателем поселка, он всех их разогнал. Вообще, за все время, проведенное в Калмыкии, я лишь два раза видел пьяных.

После обеда нужно было еще погрузить кизяк. Кизяком называется утрамбованный бараний помет. Трамбуется он самими баранами, когда они ходят по нему. Затем этот помет нарезается лопатами на квадраты примерно 50×50 см, выставляется сушиться, а зимой используется вместо дров, поскольку деревьев в Калмыкии практически нет.

Во время погрузки подъехал Баатр. Оказалось, что и купаные бараны, и кизяк принадлежали ему, а все эти люди работали на него. Узнав, что я помогал остальным, Баатр решил не брать с меня плату за коня.

Следующие несколько дней мы продолжали осматривать окрестности Ергенинского. Однажды мы проезжали рядом с верблюдоводческой фермой. Завидев верблюдов, гуляющих по степи, мы подъехали пофотографировать. Через несколько минут от фермы на мотоцикле отъехал человек и направился в нашу сторону.

Когда он приблизился, я увидел, что это парень лет 18-и. Он сообщил нам, что фотосъемка здесь не бесплатна, она стоит 100 рублей, а верблюдов на ферме разводят специально для того, чтобы люди, проезжающие по трассе (которая находилась недалеко), фотографировались с ними за деньги.

Не то, чтобы мне было жалко 100 рублей, но я был возмущен, что посреди степи я еще должен платить неизвестно кому за фотосъемку. Эти мысли я и высказал. А в ответ услышал, что мы, конечно, можем уехать не заплатив, но нас скоро догонят. Тут Борис заговорил с ним по-калмыцки. О чем они говорили, я не понимал, но разговор явно перерастал в ссору. Тогда я сказал, что, так уж и быть, отдам ему эти 100 рублей. Но парень, к моему удивлению, ответил: «Да ладно, не надо. Вы только не наглейте в следующий раз».

4-го октября мы с Борисом должны были отправиться в 10-тидневный конный поход, но за 2 дня до отправления выяснилось, что 10-го Борису нужно будет ехать в город, т.е. поход придется сократить по крайней мере вдвое. Борис уехал за своим конем, которого временно отдавал кому-то, а я в это время решил посоветоваться с кем-нибудь куда можно пойти в поход на 4-5 дней.

Зайдя в кафе при местной гостинице, я встретил одного калмыка, который посоветовал пойти на озеро Сарпа, находящееся за 70 км от поселка. В принципе, ничего особенного там не было, просто озеро, но озеро в Калмыкии уже можно называть достопримечательностью.

Калмык предупредил, чтобы мы не заезжали в некоторые села, т.к. народ там был пьющий и буйный. Он рассказал, как однажды там зарезали чем-то непонравившегося участкового, и как сам он еле унес ноги от какой-то пьяной компании, когда ездил туда навестить дочь. Мы сидели часа два, и мне удалось узнать некоторые вещи из калмыцкой жизни, о которых редко услышишь по телевизору.

Мой собеседник рассказал мне, что здесь довольно распространено рабовладение: в основном им занимаются выходцы из Дагестана. Причем в рабство человека могут просто сдать за какую-либо провинность: обычно за мошенничество или воровство. Рассказал он так же, что его сына застрелили милиционеры или пограничники, когда тот перевозил контрабандой икру в Казахстан, причем застрелили как конкурента, а не как нарушителя закона. Если собрать воедино все, что я видел и слышал в Калмыкии, можно сказать, что общество там живет по своим собственным законам, а о законах государственных заботится мало.

На следующее утро, 4-го октября мы с Борисом выехали на озеро Сарпа. Борис сел на своего привезенного накануне жеребца, а мне достался мерин, на котором до этого ездил он.

Поначалу кони никак не хотели идти рядом: постоянно один из них отставал, другой обгонял, и наоборот, а мой все время пытался перейти на галоп. Лишь к полудню, когда мы уже подъезжали к первой точке, они поуспокоились и пошли ровнее.

На точке жили родственники Бориса, и мы остановились покормить коней и пообедать. Хозяева той точки уже почти не держали скот: они жили в основном за счет раков, которых хозяин ловил иногда по 4-5 кг в день в реке, протекающей рядом.

После обеда мы распрощались с хозяевами и отправились дальше. К вечеру мы были возле деревни Турмта, на точке еще одних знакомых Бориса. В тот день мы прошли 30 км. На ужин нас потчевали кониной: я был голоден жутко, но мясо оказалось настолько жестким, что я никак не мог его прожевать, и когда все уже повставали из-за стола, я еще не справился даже с половиной порции. Наконец, когда и я одолел свою долю, мы отправились в баню, которую хозяева затопили перед самым нашим приходом.

На следующий день нам предстояло дойти до точки некоего Миньки, знакомого Баатра, которому тот заранее сообщил о нашем прибытии. Борис не знал точной дороги туда; по карте смотреть тоже толку не было, т.к. я не знал куда мы направляемся, а калмыки не разбирались в картах, чтобы показать.

В результате нам просто показали рукой направление. В Калмыкии вообще сложно с ориентирами: голая степь насколько хватает глаз и ничего в округе.

Поэтому объяснение пути происходит примерно так: человек показывает рукой и говорит: «Едешь туда, когда зайдешь за 3-й бугор, справа увидишь вышку, проходишь мимо нее и за 4-м бугром увидишь цель». Причем такой бугор может быть высотой несколько метров, а идти по нему до вершины нужно несколько километров, хотя кажется, что она совсем рядом.

Кони наши с самого утра были вялые, идти не хотели. А во второй половине дня еще и ветер утих: стало жарко и коней начал донимать гнус, отчего они нервничали, дергались, трясли головами и постоянно меняли темп хода. Ехать на таком коне – сплошное мучение, поэтому на точку мы пришли изрядно уставшие, пройдя около 40 км.

За день до этого работники точки подстрелили в степи сайгака, очевидно забредшего из заповедника – браконьерят там все, хоть его отстрел и грозит большим штрафом вплоть до конфискации имущества. Этот самый сайгак и был подан вечером к столу. В отличие от конины и баранины, мясо сайгака оказалось далеко не таким жестким, и кастрюля опустела мгновенно, тем более что мы с Борисом не обедали.

А после ужина Миня повел меня посмотреть на его рысаков – коней, разведением которых он занимался. Мне был представлен Жорик – жеребец, недавно выигравший на соревнованиях машину. По словам одного из работников кошары – Арслана, хороший рысак способен развить скорость до 60 км/ч. Это рысью, а галопа многие из них вообще не знают.

На следующий день мы дошли до озера Сарпа и вернулись обратно на точку. Туда и обратно вышло около 25-30 км. Путь наш прошел без приключений, если не учесть того, что когда мы завели коней в озеро, Борис крикнул мне: «Смотри, чтобы он не упал!» И в этот самый момент его конь, решив искупаться, завалился на бок, искупав заодно и самого Бориса.

Вечером Борис сказал, что если кони будут свежие, то он хочет попробовать вернуться в Ергенинский уже завтра.

К нашей радости наутро кони действительно выглядели довольно свежо, и мы решили пройти оставшееся расстояние за день. Обратно поехали напрямую по степи, не делая крюк через точки. Борис этой дороги не знал, потому ориентировались по моей карте.

Часов в 10 утра мы оставили за спиной поселок Чкаловский, и передо мною предстала абсолютно ровная степь, когда видно на десятки километров вперед, но перед тобой нет ничего, кроме бескрайней степи и ясного неба. Маленький холмик высотой метров 30 был виден за 40 км и казался небольшой горой.

После полудня я наблюдал еще одну равнинную достопримечательность – миражи: пятна по цвету повторяющие небо, находящиеся под самой линией горизонта.

Вечером, пройдя почти 60 км, мы прибыли в Ергенинский. Борис должен был уехать через день, а без него Баатр не дал бы мне коня. Да и финансы мои уже закончились, потому я решил уехать на следующий день.

Утром я отправился в Элисту, решив хоть взглянуть на столицу Калмыкии. Из достопримечательностей этого города я слышал только про центральный хурул – калмыцкий храм.

Местные жители сказали мне, что кроме центрального есть еще только один хурул в Элисте; зато небольшие православные церквушки встречались здесь на каждом шагу, что показалось мне странным, ведь основная религия в Калмыкии – буддизм.

Еще меня удивили маршрутки в Элисте: кроме водителя в них всегда сидит еще один человек: он открывает и закрывает двери машины, собирает деньги с пассажиров, узнает кому где выходить и сообщает водителю где нужно остановиться.

Посмотрев центральный хурул, я пару часов погулял по городу и около 15:00 уже сидел в автобусе Элиста-Волгоград.

Когда я покидал этот край, оставалось ощущение, будто я не познал его достаточно, не прочувствовал до конца его сущности, его души. Что ж, нужно зарабатывать больше денег и оставаться здесь на более долгое время, тогда будет возможность и забраться куда-нибудь поглубже, и изучить эти места получше. А пока нужно вернуться в обыденный жизненный ритм и подумать, куда ехать в следующий раз.

Путешествия Леонида Сыровяткина

Маршрут:
Волгоград — Калмыкия — Волгоград